В игре

– Понимаешь, игра такая вещь… Она затягивает, завлекает. В ней игрок становится царем. Богом! – голос ораторствующего Маулдера звучал то громче, то тише. Иногда прерывался хрипотцой.

«Левый динамик фонит. Надо проверить», – мысль мелькнула где-то поверх сознания и пропала. После вирта Ящерице всегда бывало очень расслаблено и лениво, и не хотелось нарушать ощущение кратковременной гармонии бытовухой.

– Игра затягивает, дает сознанию то, чего оно недополучает в жизни. И игрок будет приходить снова и снова. Тратить время, силы, ну и деньги, конечно. Тут, главное, правильно угадать потребности целевой группы. Одним нужно всемогущество, другим – квесты, третьим – уютный уголок, где они могут тусоваться в полной безопасности… Вот я и ловлю их на это. И все – победа! Они мои до конца жизни.

– А мне что нужно? – спросила Ящерица, больше для поддержания разговора, чем реально интересуясь ответом. Она валялась на кровати поверх одеяла, на животе покоился ноут, на стене тикали часы. Маленькая стрелка стояла на пятерке, большая – на двойке. До шести, когда придет мать с отчимом и начнется «семейный вечер» оставалось время. Время, когда она могла позволить себе быть собой – Ящерицей.

– Тебе… – протянул собеседник и замолчал.  – Хммм. Никогда не думал…

Собеседник примолк – он был помешан на играх, но не как игрок. Он в своем роде тоже являлся богом – он их создавал. И ко всему, связанному с ними, относился очень серьезно. – Тебе нужна свобода. Вернее, разрешение на свободу. Ты слишком зажата.

– Чего-о-о?! – возмутилась оскорбленная Ящерица. Он говорит ей о зажатости после того, что сейчас было?!

Было действительно многое. То, о чем реальная Янка никогда не решилась бы даже подумать, а не то что выполнить. Да что там говорить, на самом деле она еще никогда даже не целовалась. Отличница. Правильная девочка. Ни слова против ни родителям, ни учителям. «А ведь он прав! – с ужасом вдруг поняла Янка. – Он прав!» Только здесь, в сети, она становилась той, которой хотела. А вне ее…

– Дурак! – бросила Ящерица, изображая равнодушие. – С чего это ты вообразил?

– Ну, я так вижу, – кажется, невидимый собеседник пожал плечами. Она никогда с Маулдером не виделись ни в реальности, ни через сеть. Только голос. Только вирт. Только сетевые имена. Ни слова о реальности. Обоих это устраивало.

– Знаешь, по мне – так ты пролетел, – фыркнула Ящерица. – Но если в натуре так думаешь, возьми и сделай подходящую игрушку. Для меня. Такую, чтоб зацепила.

– Хм… Интересно. Я подумаю… – в голосе собеседника слышалась действительная заинтересованность.

– Ну, думай-думай, – усмехнулась Ящерица. – А пока, может, ты займешь меня чем-нибудь на ближайшие полчаса?..

– Ну что, пляши! – Маулдер постучал неожиданно, во внеурочное время – совсем поздно. – Я сделал то, что ты просила!

– Что именно? – она уже забыла, о чем они говорили днем, и нервничала, переодеваясь: в любой момент мог зайти Павел Константинович. А прицепить к двери защелку – мама бы такого не пережила. «Как? В одной семье – и что-то скрывать друг от друга?!»

– Игру. Специально для тебя, – Маулдер выговаривал слова не совсем четко – видимо, был под кайфом. – Сейчас брошу тебе на е-мейлик кое-что – нажмешь экзешный файл – пойдет движуха. Смотри, не отрываясь. Ну, особо-то не напрягайся, но глаз тоже не отрывай. Это для погружения в транс…

– Какой транс?! Ты опять обкурился, Маулдер?!

– Ну, есть немножко… – хихикнул Маулдер. – Но ты не сомневайся, я ж профессионал! Войдешь в транс – будет игра. Специально для тебя, между прочим: про твою жизнь.

– Про какую мою жизнь? Чего ты мелешь? – Яна торопливо, воровато оглядываясь на дверь, стянула свитер, надела пижаму. Наглухо затянула тесемкой ворот.

– Все будет как в твоей жизни. Но это игра. Не по-настоящему. Можешь делать, что хочешь. Хоть в зубы директору школы дать – и ничего не случится. Вернее, случится, как в реальной жизни – может, посадят, может, поимеют. Тут все будет зависеть, как себя поведешь. Но даже если что не так – не страшно. Это ж игра. Можно делать что угодно…

– И нафига мне это?

– Ну, так. Ради интереса. Попробуй – тебе понравится. Цель – стать Президентом.

– Че-е-его?! Президентом?! Вот мечта всей моей жизни!

– Уж извини, – хмыкнул Маулдер. – Больше ничего не придумалось. Я же торопился.

– Ладно, Маулдер, мне пора, – быстро шепнула Янка, услышав шаркающие шаги за дверью. Хлопнула крышкой ноута и быстро нырнула под одеяло.

Дверь приоткрылась и в щель просунулась вытянутая физиономия с висящими, будто у собаки, брыльками:

– Яночка? Спишь уже? – забота в голосе отчима звучала невыносимо фальшиво.

– Да, Павел Константинович, – тщательно контролируя себя, произнесла Янка. – Я уже легла.

– Ну, тогда я пожелать спокойной ночи, – благожелательно сообщил посетитель. Каким-то червячьим движением проскользнул в дверь, подергиваясь сочленениями, словно предвкушая добычу, сделал два шага по комнате, присел на краю кровати. Янка, вся сжавшись, подтянула одеяло к самому подбородку.

– Как дела в школе? – заботливо поинтересовался отчим и, будто желая лучше видеть Янкино лицо, склонился над ней, поставив руку по другую сторону Янкиного тела. Его тощий живот прижался к ее боку. И не только живот.

– Нормально, – сквозь зубы произнесла Янка, стараясь отодвинуться ближе к стенке. Но упертые, будто две колонны, руки отчима не давали мышке вырваться из капкана.

– Ты ведь молодец у нас… – произнес отчим, обнажив в улыбке ряд неровных зубов. Протянул руку и ласково – по-отечески – потрепал Янку по щеке. Локоть его при этом будто случайно коснулся Янкиной груди, поерзал, устраиваясь поудобнее. Янку затошнило.

– Павел Константинович, мне завтра вставать рано, – пробормотала она, борясь с омерзением.

– Ну, спи, девочка, – покивал отчим и начал неторопливо поправлять Янкино одеяло. Подоткнул под плечи, потом под бедра – цепкие пальцы коснулись ягодиц…

– Паша, ты где? – послышался голос матери из глубины квартиры. – Я уже ложусь!..

– Иду! – недовольно отозвался отчим. Снова обернулся к Яне. – Спокойной ночи, девочка…

Он медленно нагнулся – не отрывая взгляда от глаз Яны, ловя в них испуг, страх, наслаждаясь им – и холодные губы прижались к ее губам.

– Паша?.. – дверь распахнулась: на пороге стояла мама. В новом голубом пеньюаре с рюшечками. Высокая грудь, тонкая талия – для своих лет совсем даже ничего, как сказал бы Маулдер.

–  Иду, милая, –  медовым голосом просюсюкал отчим, вскакивая с Яниной кровати. – Мы тут посекретничали немного …

Он проскользнул мимо матери. Та подозрительно посмотрела ему вслед, потом – строго – на закутанную до подбородка Янку:

– Яна? Все в порядке?

– Да, мама, – пробормотала Янка. – Спокойной ночи.

Дверь закрылась. Янка начала лихорадочно тереть губы, с которых никак не желал исчезать мокрый противный след.

Ну что ей делать?! Не может же она все рассказать матери?!

Она вскочила с кровати, заметалась по комнате. Гадость! Какая гадость!!! Она больше не может так жить! Интернет! Сеть! Забыться, стать снова Ящерицей. Не Янкой, зажатой в угол, запертой в своей жизни, в своем мире, а свободной самостоятельной Ящерицей! «Транс», – вспомнилось вдруг. Маулдер сказал «транс». Да в какой угодно транс, только забыть чужое липкое прикосновение! Янка подскочила к столу, врубила отправившийся в сон компьютер. Засветился голубой экран. Скорее же! Побежали цифры. Пароль… Руки противно дрожали, не попадая по нужным клавишам. Пароль пришлось набирать три раза. Проводник, нужная папка… Где же она?! Вот! Янка нашла программу: «Igra .exe ». По экрану пошла мелкая рябь. Стала шире, потом расплылась в стороны, и в центе возник квадрат. Плавно трансформировался в круг, перетек в многоугольник. Янка смотрела не отрываясь, будто от переплетения фигур зависела ее жизнь…

Она открыла глаза и в первый момент не могла понять, где очутилась. Стол, ноут с крутящейся заставкой на экране, она сама за столом – уснула, уронив голову на руки. Уснула? Она огляделась: комната была ее и в то же время не ее. Как-то шире, больше, светлее… Ярче. Краски вокруг были ярче, предметы – четче.

Что это? У нее получилось? Она в игре? Ее жизнь, неограниченная рамками? В которой можно делать все, что угодно? Или… Или она просто заснула под включенную медитативную программу и проснулась утром в своем собственном доме? Как это можно проверить? Спросить Маулдера?

Янка ткнула в пробел, экран засветился, просыпаясь. Маулдера в сети не было. Что и следовало ожидать. По ночам он живет, а по утрам – спит.

Как бы определиться? Неужели она не сможет понять, реал вокруг или игра. Да нет, конечно же, реал. Невозможно воссоздать такую идеальную обстановку в игре. Чтобы все вот так точно совпадало: обои в мелкий цветочек, часы на стене, истершаяся, видавшая виды клава ноута… Но, Маулдер ведь сказал, что это программа с элементами погружения в транс. Недостающие вещи мозг может домысливать самостоятельно…

Янка накинула халат и решительно распахнула дверь комнаты. Ну не может быть, чтобы она не отличила реальность от воображения.

Мама обнаружилась на кухне – сидела с утренней чашкой кофе и газетой. Журналист – ей надо быть в курсе всего.

– Привет, дочь, – на секунду оторвалась она от печатного листа. – Каша на плите.

И снова уткнулась в газету.

Янка вздохнула, оглядывая кухню. Все, как обычно: плита, рабочий столик рядом, холодильник, увешанный магнитиками, кухонный стол с белой скатертью. Как же проверить?

– Мам, – произнесла Янка неуверенно. – Я не хочу кашу. Не буду ее сегодня.

– Не будешь кашу?! – Мать вскинула удивленные глаза. Каша по утрам – это святое. Полезное питание – мамин конек. Сейчас она разразится прочувственной речью на эту тему, займет время и каши все равно не миновать. – А чего ты хочешь?

Янка чуть не подавилась заготовленным согласием на кашу. Пробормотала, запинаясь:

– Колбаски… Бутерброд…

– Ну… – мать помедлила. – Ну, кушай, что хочешь.

«Пять баллов», – вдруг прозвучал в голове Янки бесплотный голос. Она вздрогнула от неожиданности, закрутила головой: что это было? Кто это сказал? Или ей показалось? Или… Или она все-таки в игре и своими действиями, своим выбором заработала эти пять баллов?

А если попробовать еще?

– Ма-а-ам… – протянула она. – Сделай мне бутербродик?.. Пожа-а-алуйста…

– Дочь, а сама? – мать смотрела не просто удивленно. Изумленно.

Самостоятельность – главное в жизни. Никаких слуг, никаких кормежек. Надо чего – взяла и сделала. Янка даже к врачу с шести лет ходила самостоятельно, без мамы. Сначала было очень страшно, а потом – ничего.

– Хочется, чтобы как в детстве…

– Ладно, – мама вдруг улыбнулась. – Так и быть, сделаю. Пусть будет как в детстве.

«Десять баллов», – сообщил бесплотный голос. Янка, делая вид, что ничего особенного не происходит, уселась за стол.

У крыльца школы было людно. Хихикали сбившиеся в кучки девчонки, косились на курящих в сторонке парней, перешептывались.

Янка уже почти миновала двор, когда заметила на крылечке Романа с планшетом в руках. Роман – гордость школы, сын мэра, победитель олимпиад по физике и химии и соревнований по физкультуре. Никогда раньше Янке не пришло бы в голову не то что заговорить, а даже поднять на него глаза. Но сейчас она будто споткнулась: она же в игре! Здесь можно все!

Решительно развернувшись, она зашагала обратно и на виду всей школы присела на скамейку рядом со знаменитостью:

– Привет.

– Привет… – Роман поднял глаза от планшета и с удивлением посмотрел на невысокую девчонку, уверенно устроившуюся рядом.

– Я на минуточку, – сообщила Янка. – Хотела сказать, что мне очень понравился твой доклад, напечатанный в прошлом альманахе.

Альманах – школьный журнал, печатающий научные статьи, выкладки, предположения. Попасть туда было довольно сложно.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил Роман.

– Нет, правда. Мне очень понравилось. А то, как изящно ты подходишь к выводу – это просто у-м-м-м, – Янка причмокнула от удовольствия. – Это просто пальчики оближешь.

– Спасибо, – на этот раз Роман, глядя на забавно состроенную рожицу Янки, улыбнулся. – Но твоя статья тоже ничего.

– О, ты читал? Польщена, – усмехнулась Янка. – Комплимент за комплимент, да? Ну, пока.

И двинулась к школе, краем глаза видя, как Роман смотрит вслед.

«Двадцать баллов», – сообщил бесцветный голос. «Двадцать? – усмехнулась про себя Янка. – Да тут на все пятьдесят потянет!» Но голос молчал.

– Так, что это за художества, – пышненькая невысокая ботаничка шокировано смотрела на обильно заплеванную жеванной бумагой, жвачкой, да и просто слюной доску. – Нельзя на минуту выйти!..

Попавшая в преподаватели по какому-то недоразумению, не умеющая справиться с классом, а потому старавшаяся проводить с ним как можно меньше времени, ботаничка покинула кабинет «на минуточку». Ее минуточка длилась полчаса. Каждый в это время развлекался как мог. В том числе и с доской.

– Да что ж это за люди-то… Вандализм какой… – бессильно разорялась ботаничка, взмахивая пухленькими ручками. – Кто это сделал?

Вопрос был риторическим, и, конечно же, все скромно молчали.

– Так, – ботаничкая повернулась к группе, взгляд ее упал на сидящую на первой парте Янку. – Белозерова, иди, протри доску.

Янка поднялась на ноги. Группа – кто сочувственно, кто издевательски – молчала: кому же приятно убирать чужие плевки.

– Антонина Павловна, – решительно произнесла Янка, не двигаясь с места. – А почему я должна вытирать? Сегодня Мостовицкая дежурит. Тем более, ее компания и плевалась.

Ботаничка опешила. Янка, всегда безотказная и послушная, раньше никогда бы не решилась на такое выступление. Другое дело Гера Мостовицкая – фифа и цаца с модельной стрижкой, крашенными волосами и на высоченных каблуках.

– Ну… – пробормотала пойманная врасплох преподавательница. – Ну, вытрите вы, Мостовицкая.

– Не пойду я! – процедила Мостовицкая, гордо отворачиваясь к окну.

– Так… Ну что же это… – бессильно забормотала ботаничка. – Что это за поведение…

Неизвестно, чем бы все кончилось, но спас звонок.

– Конец урока, – сообщила ботаничка с облегченным вздохом. – Приберите тут, пожалуйста.

И быстро, чуть не бегом выскочила из класса – чтобы не увидеть, что никто ничего, естественно, прибирать не собирается. Видимо, удовольствие отчищать доску достанется приходящей уборщице.

«Десять баллов», – шепнул голос в голове Янки. Она улыбнулась и начала скидывать тетради в сумку – ботаника была последним уроком.

– Эй ты, коза драная, – услышала она вдруг над собой: Гера Мостовицкая, в просторечии Гепардиха, возвышалась над партой Янки будто кран над стройплощадкой. – Ты чё зарыпаешь? Силу почуяла?

Позади топтались подружки-прихлебательницы.

– Ну а коли почуяла? – произнесла Янка, поднимаясь из-за парты и заставляя Гепардиху отступить назад.

– Так, может, выйдем, поговорим? – прошипела та. И без того высокая, да еще снабженная каблуками сантиметров на двадцать, она была длиннее Янки на две головы.

– Пойдем, – бесстрашно кивнула Янка.

Вокруг зароптали: такого никто не ожидал.

– Обойдешься! – прошипела Гепардиха. – Здесь разберемся!

И потянулась вперед – схватить Янку за волосы. Не достаточно быстро. Янка ужом скользнула под ее рукой и со всего размаха пнула кроссовкой по коленке, облаченной в черный ажурный чулок. По самой косточке. Гепардиха, не ожидавшая нападения, немедленно согнулась вдвое, сделав доступными белесые патлы крашеных волос. В которые Янка немедленно вцепилась обеими руками и дернула изо всех сил.

– А-а-а, – пронзительно завизжала Гепардиха и попыталась вырваться. Да не тут-то было: Янка прилипла, как репей.

– Давай!.. Ату!.. Дави!.. Бей! – понеслось со всех сторон крики. Зрители – и прихлебательницы, и случайно оказавшиеся рядом – кричали, улюлюкали, визжали, поддерживая, подбадривая, наускивая. То ли Гепардиху на Янку, то ли Янку на Гепардиху. То ли просто выражая чувства и эмоции. Разбираться было некогда. Янка, вцепившись в волосы Гепардихи, будто в мочалку, рвала и рвала белые пряди. А дезориентированная противница орала как недоенная корова и беспорядочно размахивала длинными руками. Но достать Янку не могла, потому что та, прыгая будто кузнечик, ускользала от направленных в пустоту ударов.

– Что здесь происходит?!! – резкий голос разорвал вопящий круг болельщиков. – Что происходит?!! Прекратить немедленно!!!

Янка, в последний раз рванув белую паклю, отскочила в сторону. Поверженная Гепардиха разогнулась. Прическа ее стояла колом, глаза были в разводах размазанной туши, щеки покрыты лихорадочными пятнами, губы из-за расплывшейся помады казались бесформенным красным пятном. «Двадцать баллов», – прозвучало беззвучное в голове Янки.

– В чем дело?! – директриса переводила возмущенный взгляд с растрепанной Гепардихи на тяжело дышащую Яну. – Что вы тут устроили?!

– Она… Она… – Гепардиха вдруг завыла навзрыд. – Она…

– Мостовицкая! Идите, умойтесь! Белозерова – со мной.

Возмущенная директриса, будто океанский лайнер, поплыла прочь из класса. Янка двинулась вслед. Жалкая Гепардиха, размазывая сопли и слезы, спотыкаясь на высоких каблуках, побрела в туалет.

– Белозерова, я от вас не ожидала! – были первые слова директрисы, когда она вплыла в просторный кабинет, попасть куда боялась вся школа. – Вы, приличная девочка! Как вы могли!..

– Зря не ожидали, – сообщила Янка.

– Что?! – глаза директрисы полезли на лоб.

– Зря не ожидали, – бесстрашно повторила Янка.

– Это… Это что такое?!

– Ваша обязанность, как педагога, следить за порядком в школе, – невозмутимо продолжала Янка. – Вы знаете, что здесь творится? Знаете, что не проходит недели, чтобы кого-нибудь не избили?

– Что?! – опешила директриса.

– Спросите девчонок. Каждую неделю! Мостовицкая, Перминова, Кабакова… Кто там еще в их компании? На заднем дворе, за сараями – вызывают, как они говорят, на разговор. Почему вы, директор, не в курсе того, что тут творится?

Директриса стояла, разинув рот.

– Я, как учащаяся в данной школе, хотела бы попросить вас разобраться в ситуации, – казенным тоном произнесла Янка.

– Я… Я разберусь, – машинально сообщила директриса, пытаясь прийти в себя.

– Хорошо. Спасибо, – царственно кивнула Янка. – Я могу идти?

– И-идите, – заикаясь произнесла директриса.

«Двадцать пять баллов», – прозвучало беззвучное, пока Янка, оставив за спиной ошеломленную директрису, уверенно шла к двери.

Янка вышла на крыльцо школы, глубоко вдохнула свежий весенний воздух. От открывающихся в игре перспектив захватывало дух. Самое главное, она не делала ничего особенного. Она просто вела себя так, как ей хотелось. Так, как было правильно в данный момент, а не так, как требовало воспитание или правила приличия.

Она шагнула с крыльца.

– Яна… – раздался мальчишеский голос рядом. Она обернулась: прислонившись к дереву, стоял Роман. Он оттолкнулся от ствола, шагнул ближе. – Я тебя ждал…

– Зачем? – подозрительно спросила Янка.

– Хотел проводить. Можно?

– Да не вопрос, – улыбнулась Янка. – Буду рада.

И прислушалась, ожидая голоса. Но тот молчал. «Бонус, наверное», – улыбаясь про себя, подумала Янка.

– Привет, мамочка! Помочь тебе?

Мама стояла на кухне, крошила лук и время от времени вытирала тыльной стороной ладони слезы.

– Помоги, пожалуйста, – всхлипнула мать. – А то я вся уплакалась…

Она передала нож и доску с недокрошенным луком дочери и, перейдя к столу напротив, взялась за картошку. Произнесла, не оглядываясь:

– Везет тебе, не плачешь от лука. Вот появится у тебя мальчик, выйдешь замуж, будешь готовить каждый день, поймешь, как это ценно…

«Кажется, уже появился…» – скромно подумала Янка.

– Добрый вечер, девочки, – отчим по обыкновению полубоком протиснулся на кухню. Посмотрел на мать, на Янку. – Вижу, заняты делом? Не буду мешать. Позвольте только, бутылочку пивка – для поднятия аппетита, так сказать…

Отчим шагнул к холодильнику, и, проходя за спиной матери мимо Янки, как будто случайно – тесно же на кухне – прижался бедрами к ее ягодицам. Янка аккуратно положила нож и решительно повернулась к отчиму:

– Павел Константинович!

– Да, деточка… – фальшиво улыбаясь произнес он, останавливаясь у холодильника.

– Если вы еще хоть раз позволите себе что-то такое, если еще раз будет хоть малюсенькое движение в мою сторону, я посажу вас. Клянусь. Как растлителя несовершеннолетних. От двух до пятнадцати.

– Что?! – тощие щеки отчима затряслись от возмущения, но в глазах явственно плеснулся испуг.

– То, что вы слышали, – отрезала Яна.

– Яна! – шокированная мать смотрела на нее широко распахнутыми глазами. – Думай, что говоришь!

– Мама, извини, но твой кобель ко мне пристает. Изо дня в день. Придержи его, пожалуйста, сегодня. А завтра я поставлю на свою дверь защелку.

Яна кивнула матери, перевела взгляд на отчима, по-рыбьи хватающего воздух, кивнула еще раз и с высоко поднятой головой вышла из кухни. «Тридцать баллов!» – шепнул в голове беззвучный голос.

– Привет, мелкая! – Маулдер был по обыкновению ленив. – Чего ломишься?

– Маулдер, ты – супер! Ты велик и могуч! Ты – бог игр! – затараторила Янка.

Она выжидала появления его в сети весь вечер, решив, что если игра имитирует ее жизнь, то и Инет она должна тоже имитировать. И ее, Янкины, личные контакты в нем. И оказалась права. Потому она застучалась к Маулдеру, вызывая на связь, чуть ли не в тот самый миг, когда его контакт засветился зеленым.

– Ну, это не новость, – усмехнулся собеседник. – Конечно, я – бог. Но с чего такой энтузизязм с твоей стороны? Обнаружила в сетке мою игрушку и сыгранула в нее?

– Ну да. В ту самую, которую ты мне вчера выслал. Супер! Мне только надо узнать, как из нее выйти. Ты же мне не сказал.

– Погоди, мелкая. Не тараторь. У меня и так башка раскалывается. Я тебе никакую игрушку вчера не высылал.

– Ты что?! Как не высылал? Это та, которую написал специально для меня. За один вечер. Которая с медитативной программой. Она чудо! Она нечто!.. Она…

– Мелкая, спокойно, – прервал ее излияния Маулдер. – Вот, смотрю пересылку. Мои отправки тебе – только файл для расслабления уставших глаз. Типа, после долгого зависания перед компом. И это все. Больше ничего нет. Ну, теоретически, конечно, можно спутать с медитативной программой…

– Но… Как же так? Не может быть! Программа… Я вошла в транс, оказалась в игре… Начала играть. И все пошло так, как я хотела… Баллы…

– Слушай, мелкая, я даже не знаю, о чем ты, – лениво произнес Маулдер. – Я вчера под кайфом был. Мог наболтать чего угодно. А игру я точно никакую не писал. Мне и так нормально было. Извини, звонят.

Схлопнулось, закрываясь, окно чата. Янка сидела, тупо уставившись на экран.

Игры не было? Она находилась в реальной жизни? Все, что она понаделала сегодня – это она сама? Янка, а не Ящерица?..

Не может быть! Это неправда! Ну как это – Янка оглянулась вокруг – может быть реальностью? Яркие краски… Ощущение, что она может все, что пожелает… И Гепардиха… и глаза ботанички… И поцелуй в подъезде. Первый в ее жизни реальный поцелуй. Нет-нет! Это не могла быть она, Янка. Это была Ящерица. Смелая, решительная. Способная позволить себе все.

Но, если допустить на минутку, что все это было. Что все это правда… Все это произошло на самом деле… Как она завтра пойдет в школу?! Как она выйдет из своей комнаты?! На глаза матери? И Павел Константинович… Все пойдет по-старому?! Нет! Это неправда! Она в игре! И она – Ящерица! А то, что Маулдер не помнит, так немудрено. С его-то наркотой не то что игру забудешь, но и родных папу с мамой!

Или… Или нет?.. Или это все-таки реальность? Как же узнать?!

Надо рассуждать логически. Если это игра, то из нее можно выйти. Но Маулдер не сказал, как… Но он назвал конечную цель – стать Президентом. Если достичь ее, игра закончится автоматически.

А если это все-таки реальность?

Ну, если реальность, результат будет тоже ничего. Неплох.

– Президент Яна Астафьевна Белозерова… – Ящерица, пробуя слова на вкус, произнесла фразу вслух. – А что, звучит!